Зигзаг восхождения
Уже несколько лет на факультете государственного и муниципального управления Высшей школы экономики проводятся научные экспедиции по России с целью исследования практики местного управления. О них рассказывает Юрий Плюснин, заместитель декана по науке этого факультета.
― Юрий Михайлович, расскажите, как начинались исследовательские экспедиции по местному самоуправлению?
― Инициатива проведения таких исследовательских экспедиций принадлежит ординарному профессору Высшей школы экономики Симону Гдальевичу Кордонскому. Все началось с того, что мы вместе с ним пришли в Вышку в 2005 году. Он руководил экспертным управлением в Администрации Президента, а я трудился в Академии наук, в Новосибирске, и 20 лет — примерно с 1985 года — занимался тем, что ездил по стране и как исследователь наблюдал реальную жизнь людей провинциальной России в селах и малых городах (иногда и в крупных городах). К слову, две трети россиян живут в небольших населенных пунктах. Примерно по полгода я пребывал в полевых условиях, изучая ежегодно до 50 разных населенных пунктов, от сел численностью в 20–30 человек до городов с числом жителей до 50–100 тысяч. Кордонский, конечно, тоже имел очень большой опыт исследовательской работы, социологических экспедиций по всей стране. Его предложение о создании кафедры по изучению организации местной жизни ректор Высшей школы экономики одобрил, и она была создана. Правда, у нее странное называние — кафедра местного самоуправления, это единственная кафедра с таким названием на почти 430 факультетах государственного и муниципального управления, существующих в России.
Так к нашим исследованиям российского общества добавилась еще и рутинная учебная деятельность. Мы ее начали выстраивать, исходя из своих представлений о том, как должен готовиться управленец, что он должен знать об объекте своего управления. Это заставило нас придумывать соответствующие технологии обучения. И Симон Гдальевич предложил схему, которая руководством была вначале воспринята с осторожностью, что понятно: слишком новая форма — выездные лекции, когда учебный курс читается прямо в муниципалитете, в гостинице, в местной администрации, на рыночной площади и на скамеечке где-нибудь в парке или на берегу реки. В отличие от знаменитой перипатетической школы Аристотеля это не прогулки в университетской роще. Поездки в малые города и наблюдения местной жизни в сочетании с лекциями для студентов на месте — дело не легкое. Студенты в течение недели вместе с нами живут в городке, ходят по улицам, наблюдают, знакомятся, спрашивают, удивляются. А вечером проходят семинары, по 3–4 часа, на которых все делятся впечатлениями и информацией, получают вводные и критические замечания, наставления и разъяснения. Но в действительности процесс обучения не прекращается в течение всего дня, потому что мы им что-то постоянно разъясняем, они выполняют задания — к примеру, пойти в администрацию и встретиться с тем-то, пойти в библиотеку и принести то-то… Получается в течение недели интенсивный курс, не 54 учебных часа, как обычно в течение модуля, а гораздо больше. Весь день с утра и до вечера, 3–5 дней подряд. Не многие на такую учебу согласятся. Вот такую методологию предложил Симон Гдальевич, мы на кафедре ее приняли и начали реализовывать. Сейчас по этой методологии работают 4 профессора кафедры (помимо нас с Кордонским еще Елена Сергеевна Шомина и Андрей Леонидович Хазин).
В 2006 году появилась инновационная образовательная программа, а из ректората поступило предложение сформировать научно-исследовательскую учебную лабораторию, мы ее создали. Поддержка руководства университета оказалась для нас очень важной — появились новые возможности как для обучения, так и для проведения собственно научных исследований. За два года реализации этой программы мы объездили многие регионы: Московскую, Тульскую, Калужскую, Кировскую, Архангельскую, Вологодскую, Ленинградскую области. В Зуевке Кировской области даже стали формировать точку для постоянных выездов, трижды ездили туда.
Затем появился проект частного фонда «Хамовники» по исследованию бедности. И в рамках этого проекта мы тоже привлекали студентов к изучению того, что собой представляет бедность с точки зрения самих людей, а не ученых или журналистов. Много получилось интересного из этих исследований.
Потом появились новые возможности (точнее сказать, они создавались). По гранту Президента России мы в 2009-м и начале 2010-го года организовали и провели 15 экспедиций, обследовали 23 города, 41 муниципалитет. Участвовали в этом проекте 44 студента, это была одновременно учеба и исследование. Сейчас почти 30 студентов участвуют в проекте фонда «Хамовники» по изучению организации муниципального здравоохранения.
Если в начале нашей работы в экспедициях основой была учеба, к которой добавлялся исследовательский компонент, то к 2009 году исследовательская часть стала доминирующей, а учеба шла параллельно, она заняла как бы второстепенное положение. Это вовсе не значит, что учебе мы перестали уделять много внимания: очевидно, что лучше не просто учить, а учить в ходе выполнения конкретного научного исследования — результат умножается.
Такой непрерывный поток полевых исследований в течение четырех лет позволил нам обследовать 25 регионов в шести федеральных округах. Мы провели 38 экспедиционных выездов в более чем 70 городов страны, наблюдали организацию управления в 108 муниципалитетах, в некоторых по два-три раза. В эту работу было вовлечено более 120 студентов.
― Как методически выстраивается работа в экспедициях?
― Мы применяем идеологически разработанную Кордонским методологию наивного наблюдателя, когда молодой исследователь, ничего не выдумывая, просто описывает «реальность», то, что он видит, слышит и от чего «впечатляется». Ясно, что это описание не может быть без интерпретаций, и это всегда хоть какое-то, но теоретизирование. С моей точки зрения, эта методология не столь близка, как на первый взгляд может показаться, идеям Щюца, она ближе к методу Гете — восхождение от абстрактного к конкретному. Мы описываем факт, обосновывающий нашу теорию, поскольку эта теория выросла из эмпирии, а эмпирия была получена на основе других теоретических или обыденных представлений. То есть, у нас существует зигзаг восхождения, и этот зигзаг преподаватели прошли, мы его видим. А студенты участвуют в реализации этой методологии на одном из этапов, от них требуется просто смотреть и описывать, что видят, без интерпретации. По крайней мере, интерпретировать им запрещено. Это похоже на ситуацию обучения плавать. Я стою на берегу, знаю, как надо плавать. Но я бросил студента в воду, он барахтается, тонет, пытается что-то делать, а я ему кричу, как надо правильно двигать руками и ногами, и так далее. Для него эта ситуация и есть применение методологии наивного наблюдения: хотя он что-то слышал про плавание, знает, что многие плавают, может быть, читал про это, но делать сам еще не умеет.
В таком ключе мы ведем подготовку студентов, сразу дифференцируя их. Мы же не отбираем на кафедру специально, мы просто берем почти всех, кто идет. Ясно, что из них одна треть или половина потом уйдет, из них аналитиков и тем более ученых не выйдет. Мы не сильно настаиваем, чтобы они ездили, если не хотят, а те, кто не могут, но желают, ездят, и из них выходят хорошие хозяйственники, наблюдатели не на уровне исследователя, а на уровне активатора. Они многое замечают, чего могут не заметить будущие ученые, и они способны активизировать других. Всегда есть такие студенты, которые хороши в лабораториях, но из них не получатся аналитики и исследователи, примерно половина, а это уже неплохо, — это те, из кого выйдут аналитики, и небольшая часть, из кого выйдут ученые. Вот эти немногие к третьему-четвертому курсу начинают задумываться и понимать, что это не просто процесс прогулок по городам и философско-управленческая болтовня по вечерам, а что-то большее. Так создается исследовательская команда, сказать банально — научная школа. Такой метод исследования не хуже, чем стандартные социологические методы, как метод формализованного интервью, обоснование репрезентативности выборки и прочие вещи, которые кажутся и считаются научными, но имеют не меньше глубинных проблем. Эта наша обучающая схема представляется нам интересной и продуктивной.
― Какие экспедиции вы планируете в ближайшее время?
― Если говорить о конкретных экспедициях, то мы сейчас планируем три экспедиции в рамках проекта фонда «Хамовники» по исследованию организации муниципального здравоохранения. Выбрано три региона: Алтайский край, Татарстан и Костромская область. Они очень разные и в то же время в некотором смысле типичные. Мы провели там три пилотных и одно глубокое исследование, в последнем случае привлекли 34 студентов, из них 18 человек были третьекурсники, которые пришли на практику. Сначала они собирали материал через Интернет, читали книги, а потом неделю сидели на месте, в деревне. В исследовании задействованы, конечно, студенты старших курсов, магистранты, аспиранты, которые имеют опыт 2-4 лет исследовательской работы, они занимались изучением того, как организовано муниципальное здравоохранение в конкретном районе. При этом мы обследовали в районе все фельдшерско-акушерские пункты, больницы, амбулатории, опросили почти всех врачей, обследовали аптеки и даже нашли и опросили бабушек-целительниц и их пациентов. И за неделю студенты поняли многое из того, что они не понимали раньше. Я считаю, что это очень важный момент. Это позволяет получить не «замыленное» теоретической схемой впечатление. Если изначально получить теоретическую подготовку и с ней выехать «в поле», то исследователь все свои впечатления так или иначе будет интерпретировать в рамках какой-то конкретной схемы. А тут — чистое «поле», и он начинает укладывать свои наблюдения в ящички, которые ему предложили, какие-то ящички он придумывает сам, какие-то у него оказываются лишними. Как способ обучения науке это очень эффективный метод. Теоретические семинары тоже могут быть полезны, но они загоняют в рамки, создают «шоры». А тут он вышел, ему сказали, что идти надо туда-то, а как идти, выбирает сам. Он понимает, что есть столбовая дорога и есть тропинки, которые приведут к цели. Для небольшой группы тех, кто способен стать учеными, это важно.
Сейчас у нас запланирована экспедиция в Костромскую область, надо посмотреть, что представляет собой не только организация здравоохранения муниципального, но и ведомственного и государственного. Мы собираемся в скором будущем изучать такой интересный феномен, как отходничество. Планируем изучать особые формы отходничества, отходничество высококвалифицированных рабочих кадров. Еще планируется углубленная экспедиция в Татарстан в сельский район на границе с Удмуртией и в один из малых городов. Это чисто научные экспедиции. Туда будет привлекаться небольшое количество студентов.
Если говорить о учебно-научных экспедициях, сейчас у нас есть деньги на три поездки (кстати, часть этих денег — просто частные средства наших преподавателей, пожертвованные на такие цели). Одна будет в начале ноября в рамках моего курса «Самоорганизация местных обществ». Уже определено место, интересное, где можно наблюдать несколько слоев сложившихся социальных отношений: слой исторический, население, которое там всегда жило; слой пришлого населения, которое приехало лет 40–50 назад; и еще слой выселенных за 101-й километр из Москвы 25–30 лет назад. Это будет рутинный для нас курс, но класс, в котором занятия я буду вести, необычный. Здесь, конечно, нужны особые усилия: спальники на полу, самостоятельное приготовление пищи, общественная баня… Думаю, что не все студенты к этому готовы. Аналогичные учебные поездки планируются у профессора Кордонского в рамках его курса «Феноменология муниципальных образований России», и поездка профессора Шоминой в Пермь или Нижний Новгород, поскольку ее курс связан с городскими общественными движениями.
― Получается, что исследовательские экспедиции тесно связаны с обучением, выстраивается особая образовательная модель…
― Именно так. А потом эти учебные поездки продолжаются у нас в виде студенческих летних, осенних и зимних школ. В прошлом году я организовывал муниципальную осеннюю школу в Угорах, на нашем муниципальном стационаре, куда поехало всего 11 студентов и мы с Ларисой Германовной Романовой, менеджером кафедры. Было трудно, поскольку никто не мог жить в палатках, в конце октября холодно, но у студентов было много впечатлений, они поработали на стационаре, проводили семинары, делали доклады. Мы запланировали нынче зимнюю школу, может быть, она получится. И, конечно, нельзя не упомянуть прошедшую летнюю школу в Башкирии, куда мы, четверо преподавателей, вывезли 31 студента. Мне показалось, что они были довольны, тем более что условия жизни были прекрасные: водохранилище, теплая чистая вода, футбол, прекрасная турбаза, баня, корабль и ежедневная работа в селах и деревнях.
В общем, как мне представляется, сформатирован перпендикулярный рутинному учебному, процесс, ориентированный на исследовательскую работу. Помимо лекций, которые предусмотрены учебным планом, мы имеем сейчас еще комплекс из четырех компонентов, предназначенный делать из студентов аналитиков и исследователей. Это научно-исследовательский семинар, который дает студентам азы научной работы, объясняет, что такое исследование и научное знание. Этот семинар идет все годы бакалавриата, он развивается в работу по кафедрам, которая, в свою очередь, реализуется в практиках — ознакомительной, производственной, преддипломной. Это та часть исследовательской работы, которая мне представляется очень важной, не менее важной, чем курсы лекций. Хотя у нас практики нередко считаются второстепенными даже в классических университетах, где есть филологи, биологи, археологи… На практиках наши студенты занимаются исследованиями, изучают, что такое муниципальное управление по факту, а не по закону. Эти практики связаны с деятельностью кафедр, сочетаются с исследовательскими школами и со студенческой конференцией, которая в некотором смысле — квинтэссенция исследовательской работы. Это я перечислил три компонента, а четвертый — индивидуальная работа с выбранным преподавателем. Это может быт один преподаватель на все годы обучения, или несколько, последовательно сменяемых, мы на кафедре считаем нормальным переходы студентов от одного преподавателя к другому в течение 2–4 лет обучения.
Эти четыре компонента позволяют сформировать необходимые компетенции, способности к аналитической работе. Помимо управленческой компетенции как основной для выпускников факультета государственного и муниципального управления, у студентов вырабатывается способность к аналитической деятельности, к проектной деятельности и исследовательская компетенция, которая является, на мой взгляд, вершиной и предполагает занятия настоящей наукой.
Андрей Щербаков, Новостная служба портала ГУ-ВШЭ