Новые ракурсы рассмотрения понятия «народная культура»: вышла книга научного сотрудника департамента иностранных языков НИУ ВШЭ – Пермь
В издательском доме НИУ ВШЭ вышла книга научного сотрудника департамента иностранных языков НИУ ВШЭ – Пермь Лилии Пантелеевой и заместителя директора по научно-исследовательской работе музея-заповедника «Усолье Строгановское» Станислава Хоробрых «Лингвосемиотика похоронной культуры: деревня и город». На основе исследования диалектной речи жителей сельско-деревенской местности, фольклорных эпитафий на городских кладбищах, названий ритуальных агентств авторы провели характеризацию разных типов народной культуры. Публикуем отрывок и рассказываем об истории создания книги.
Отрывок из книги (стр. 6-7)
В понятийном поле, покрываемом термином народная культура, нам видится много неоднозначного. Так, в современных исследованиях указанная единица не находит более-менее строгого определения в семиотическом аспекте. Собственно, и в любом другом она преподносится довольно неопределенно: даже в энциклопедическом словаре толкование термина начинается со слов «собирательное понятие, не имеющее четко определнных границ и включающее культурные пласты разных эпох от глубокой древности до настоящего времени» [Михайлова 1998: 70]. При этом вводимая далее апелляция к народу как носителю этого типа культуры («Формирование и функционирование феномена Н.к. в этнич. сооб-ве или социальных группах и общностях разного типа связано с осознанием их принадлежности к народу» [Михайлова 1998: 70]) ставит новые вопросы о том, кого считать народом? Есть ли люди, которые не включается в эту массу? В каких случаях принадлежность народу может отрицаться?
Сложившаяся практика употребления термина народная культура в культурологических и смежных с ними исследованиях дает возможность наблюдать две ведущие закономерности: когда его значение синонимично этнической культуре (ср. традиционная народная культура) и традиционной культуре – ср. «Народная культура (правильнее называть ее традиционной)» [Флиер 2011: 502]. Обе закономерности так или иначе выводят осмысление народной культуры в плоскость исторического прошлого, времени расцвета традиции как своеобразного культурного параметра, которым определяется содержание аграрной цивилизации. Если же этот феномен осмысляется по отношению к настоящему, то объектами анализа становятся явления, вытесненные «на периферию культурного сознания» [Каргин, Хренов 2000: 7], т.е. не укладывающиеся в мейстримное движение цивилизации. Именно это и кажется нам спорным: почему культурная парадигма, которой определяется содержание развивающейся (постиндустриальной) или предшествующей (индустриальной) цивилизации, не наделяется статусом народной? Почему «народное» прочно связывается с земледельческим укладом жизни (архаизирующейся ныне крестьянской культурой) и не применяется, например, к потребительскому выбору или виртуальной реализации современников?
Все эти вопросы заставляют нас заново переосмыслить содержание широко известного термина и раскрыть в работе два следующих возможных его истолкования, удовлетворяющих информационно-семиотическому пониманию культуры. Назовем их условно социально-информационный и концептуально-цивилизационный подходы.
Лилия Пантелеева, научный сотрудник департамента иностранных языков
Исследование похоронной семиотики началось нами в 2018 году в рамках гранта РФФИ № 18-412-590002 «Похоронно-поминальная обрядность в русской традиции Северного и Южного Прикамья (по данным народной речи и обрядового фольклора)».
С самого начала работы над материалом перед нами вставал очевидный факт – несовпадение значений похоронной символики, используемой в деревенской и городской среде. Вслед за этим возникали вопросы: как разграничивать эти семиотические пространства? На каком материале вести исследование в каждом из них? Какие методы применять для доказательства идеи? Решение данных вопросов было локализовано отнюдь не только в области предмета исследования, необходимо было пересматривать устоявшуюся в культурологии терминологию. Тот вариант терминологических значений, который отражался в словарях и энциклопедиях, был не актуален для современного состояния науки и не продуктивен для конкретных исследовательских процедур. Поэтому главным вопросом нашей книги, как нам кажется, является вопрос о сущности понятия «народная культура» и возможности наблюдения за ним в области похоронной семиотики.
Мы сосредоточили свое исследование на трех культурных категориях: пространство, время, субъект, и проанализировали, как складывается область их значений в традиционной и массовой культурах, каждая из которых, с точки зрения концептуально-цивилизационного подхода, может быть признана разновидностью народной культуры. Такое описание похоронной семиотики, насколько нам известно, предпринимается впервые. Полагаю, что такой ракурс анализа был бы интересен широкому кругу ученых, сосредоточенных не только на проблеме похоронно-поминальной обрядности, но и в целом на теории культурологических исследований.