Алексей Мирошниченко: «Cидя за столом, балет сочинить нельзя»

Пермский кампус Высшей школы экономики посетил главный балетмейстер Пермского театра оперы и балета им. П.И. Чайковского Алексей Мирошниченко. О хореографии Форсайта, артистических качествах и индивидуальности танцоров он рассказал представителям студенческого пресс-центра Никите Кочергину и Андрею Голдыреву.

— Алексей, расскажите, как Вы пришли в балет?

— Моя старшая сестра с четырех лет занималась танцами. Она стала шестикратным чемпионом Санкт-Петербурга по бальным танцам. Как младший брат, я подражал во всем старшей сестре – мне очень хотелось заняться танцами, пойти в балет. Тогда мама сказала: «Хочет – ради Бога, отдадим его в балетное училище». И меня приняли. Позже, правда, появлялись мысли его бросить и отправиться получать либо духовное, либо медицинское образование. Однако я остался в балете. Причем я бы не сказал, что это была мечта, никогда не мечтал быть танцовщиком или хореографом. Это очень тяжелый труд!

 — В чем заключаются трудности профессии хореографа?

— Это тяжелый психофизический процесс, когда ты буквально «выдавливаешь» из себя этот хореографический текст. Только когда я начинаю работать непосредственно с танцовщиками в зале, получаю огромный стимул. Эти люди, личности, тела-инструменты, глаза, ситуации – все это меня очень вдохновляет. Потом я постепенно начинаю чувствовать ответственность перед этими людьми. Не дай Бог принести этим прекрасным танцовщикам плохой хореографический текст или вовсе оставить их без него! Всегда стараешься соответствовать своей труппе.

 — Можно ли считать переломным период 2003–2004 гг., когда Вы начали работать с балетами Форсайта (прим.ред. Уильям Форсайт – выдающийся американский танцовщик и хореограф, работающий преимущественно в стиле неоклассика)? Что-то изменилось в Вашей жизни?

— Изменилось практически все! Во-первых, до этого я активно танцевал, что стало просто невозможно с тех пор, как начал репетировать балеты Форсайта. Либо ты танцуешь и работаешь над собой, либо ты ведешь репетицию. В данном случае одно исключало другое. Во-вторых, сама по себе работа с хореографией Форсайта – это уникальный опыт. Все дело в ее предельной сложности. У Форсайта сумасшедшая концентрация хореографического текста в конкретном музыкальном промежутке. И для того чтобы успешно репетировать эти хореографические тексты, нужно их знать досконально. А это возможно, только если пропустить весь танец через собственное тело. Впоследствии это сильно повлияло на мое балетное творчество. Повторюсь, хореографическая мысль обязательно должна пройти через тело. И, естественно, когда я начал испытывать в теле новые ощущения, пройдя через тексты Форсайта, моя хореография автоматически претерпела изменения.

 — Партитура помогает композиторам и дирижерам слышать музыку, не воспроизводя ее. Другими словами, читая нотный текст, они мысленно проигрывают произведение. Существует ли аналог партитуры в балете, позволяющий мысленно увидеть танец?

— Универсальную запись пытались создать много раз. Было даже что-то, похожее на пятилинеечный нотный стан. Однако все эти попытки не привели к созданию универсальной системы записи танца. Танец передается только из ног в ноги, из рук в руки, из тела в тело. Он не терпит неживых посредников. Его можно увидеть только тогда, когда он будет исполнен. Для балета всегда нужно специальное пространство, и его должно быть много.

 — В ходе творческой встречи Вы упомянули ребят из Пермского хореографического колледжа. Можно ли сказать, что уровень подготовки абитуриентов снижается по сравнению с прошлым годами, или нет?

— Конечно, нет! И это видно на сцене, например в балете «Голубая Птица и Принцесса Флорина». Вообще «Голубая птица» – это уникальный балет. Не каждый театр может поставить такой спектакль. Его полностью танцует школа, за исключением четырех опытных солистов. Безусловно, там не все гладко, есть к чему стремиться. Однако в этом и заключается суть обучения. А какой смысл ставить то, что они и так могут сделать сегодня? Надо планку поднять. Тогда они будут тянуться к ней и, следовательно, расти.

 — Балет – это сочетание хореографии и актерской игры. И зачастую в погоне за идеальной техникой забывают о второй очень важной компоненте балета. Появляется некая однобокость. Как Вы боритесь с ней?

— Да, вы правы, такая проблема есть. Во-первых, здесь надо понимать, что если человек не обладает от природы актерскими способностями, то их можно и нужно развивать. Прежде всего это задача репетитора. Он обращает внимание танцовщика на некоторые нюансы исполнения, рекомендует танцевать в определенной манере, которая поможет подчеркнуть его артистические качества и индивидуальность. Это сложный процесс, требующий массу времени и терпения. Мало кто обладает артистичностью от рождения. Бывает, выходит на сцену мало эмоциональный человек. Но это лишь на первый взгляд. И случается чудо. Однако это мы говорим об уникальных случаях, которые невозможно объяснить. Так или иначе, какие бы ни были у тебя суперспособности, если ты хочешь заниматься балетом, то должен уметь делать два тура, двойной соде баск, т.е. иметь школу и владеть профессией. Это основа. А потом уже все вышеперечисленное.